Пасынки страны - Страница 2

Вместе — так вместе. Я полез в бардачок, где достал очередную полезную продукцию неиссякаемых китайских закромов и тут же проверил. Так, фонарь работает, уже хорошо.

— Тихо тут, — неуверенно пробормотала Маргарита, пока мы шагали вперёд, — даже странно, как‑то. Обычно летом, за городом, кузнечики всякие чирикают, цикады. А тут — полная тишина.

И действительно, мы шагали в абсолютном безмолвии — только звуки наших шагов, лёгкий свист ветра в листве деревьев и тяжёлое дыхание Серёги, явно не привыкшего к подобным прогулкам. Временами товарищ начинал поминать знатоков коротких путей, получая, в ответ, злобное сопение и презрительное фырканье. До ответа тупорылому быдлу, супруга не снисходила. Отыграется потом на мне.

Домик оказался совсем небольшим. Такая себе хатка, прям‑таки иллюстрация к Гоголю, хоть бери и вставляй в книгу. Даже крыша, как мне показалось, была крыта соломой. Ограда, правда, оказалась самой обычной — из металлической сетки, натянутой на арматуру.

— Собака, — заикнулась было Рита, но все и так понимали: пёс бы уже давно услышал наше приближение и разрывался от лая.

— Ворота открыты, — констатировал я и первым вошёл во двор.

Здесь царило абсолютное запустение: ни сараев, ни огорода, ни даже сколь‑либо ухоженных деревьев — только дом, да покосившаяся поленница рядом с трухлявым крыльцом. М–да, хозяин тут — редкий работяга. Около входа в дом поскрипывала, покачиваясь, тусклая масляная лампа — настоящий раритет. Ещё одна, судя по всему, освещала дом изнутри. Именно этот свет мы и увидели издали.

Я осторожно постучал в окно и тёмная тень, на секунду, заслонила свет.

— Там, на дороге, я штуку одну странную видел, — задумчиво сказал Серёга и почесал сплюснутую картошку носа, — только сразу не сообразил, в чём дело, а теперь — дошло.

— Тугодум, — съязвила Вера и в этот момент деревянная дверь с протяжным скрипом отворилась.

Старику, вышедшему к нам, для полного соответствия со своим жилищем, не доставало лишь широкополой соломенной шляпы. Впрочем, может она у него и была — висела на стене. Дед оказался высокий, на полголовы выше меня и мощный: его тело так и распирало длинную белую рубашку, опускающуюся почти до босых ступней. Сказочности персонажу добавляли клочковатая серая борода, по пояс и мохнатые брови такого же цвета, почти закрывающие глаза. В руках хозяин держал ещё одну лампу, подняв её над головой.

— Кто такие? — глухо кашлянув, осведомился старик и обвёл нас суровым взглядом, — чего надо?

— Добрый вечер, — откликнулся я, ощущая определённую неловкость: человек удрал хрен знает куда, но и тут его достают, — прошу прощения, за наш поздний визит, но кажется мы заблудились, а машина, вроде как, сломалась. И телефоны перестали работать, так что мы и на помощь не можем никого позвать.

— А я то вам нашто? — у старика оказался мягкий украинский говор и странная интонация, — спать у меня — негде, да и не пущу я чужаков на постой. Это братья у меня, те могут, кого ни попадя пустить, а я — нет.

— Нам, хотя бы дорогу узнать, — пришлось поторапливаться, потому как указательный палец супруги воткнулся мне меж рёбер, — далеко до шоссе или нет? И куда, вообще, идти?

— Дык, прямо, тут другой дороги и нету, — дед внезапно ухмыльнулся, — недалече, с полкилометра. Там будет развилка, но вам, вообще‑то, всё едино. Куда сердце позовёт — туда и повертайте. Всё едино попадёте в нужное место.

— И всё? — недоверчиво осведомился Серёга, — полкилометра и мы — в дамках? Так какого хрена, может ещё и успеем.

— Успеете, успеете, — старик ещё раз ухмыльнулся, но теперь в его улыбке я увидел нечто, очень мне не понравившееся, — и прощавайте.

Дверь захлопнулась. Тень внутри вновь взмахнула своими тёмными крыльями, а мы направились обратно.

Где‑то, на полпути, Сергей остановился и ухватил меня за рукав ветровки.

— Точно, здесь, — бормотал он, — а ну, посвети вниз.

— Какого вы там, — недовольно откликнулась Вера, едва не столкнувшаяся с моей спиной, — вчерашний день потеряли? Так ищите быстрее, я не собираюсь до самого утра шляться, невесть где.

— Видишь — следы, — товарищ указал пальцем на примятую траву и выбоины в сухом грунте, — такое ощущение, будто машину спихивали в кювет, ну или сама съезжала.

Под неодобрительное ворчание супруги, мы подошли к обочине и я повёл ярким лучом. Н–да, не могу сказать, будто увиденное мне понравилось. Скорее — совсем не понравилось.

— Твою мать, — выругался Серёга, — это какого же хрена.

Какого хрена — это когда следы нескольких автомобилей исчезают в тёмной поверхности угрюмого болотца, почти полностью заросшего чем‑то отвратительно зелёным. То, что машина ныряла не одна, можно было понять у самой воды, где блестящая грязь отчётливо сохранила следы протекторов.

— А почему жабы не квакают, — несмело осведомилась Рита, вцепившаяся в локоть Сергея, — такая тишина, аж мурашки по коже.

— Тут от другого должны бежать твои мурашки, — медленно сказал мой друг и мы переглянулись, — валить нужно отсюда и чем быстрее, тем лучше.

— Я возьму свой пневмат, — нервно сказал я и не удержавшись, повёл лучом фонарика по сторонам — ничего, кроме тёмных силуэтов деревьев, — бабахает он, как настоящий. Да и бьётся больно.

— У меня есть баллончик, с газом, — робко подхватила Маргарита и вцепилась в сумочку, висящую на плече.

— В жопу его запихни, — огрызнулся Сергей и вырвал локоть из пальцев жены, — да пусти…

Возможная опасность придаёт дополнительные силы и здорово бодрит, поэтому наша группа перешла на лёгкую трусцу. Угроза шлёпнуться в колючки, казалась ничтожной, по сравнению с перспективой возможного упокоения на дне трясины.